Сергей Калашников - Там, за поворотом [СИ]

Посему, заклинаю: если кого-то угораздит, как меня, вляпаться в каменный век - не вздумайте строить никакого мотора. Ещё неизвестно, выйдет ли, но жизнь эта затея отравит наверняка. Хотя, признаюсь честно - никакого общенародного восторга по поводу постройки паровой машины не было. Медь и латунь стали использовать для пряжек и застёжек-крючков. Вот где действительно получилась революция! Одежда начала приобретать знакомые моему глазу рациональные контуры.

Спросите, отчего столь много времени заняло у нас строительство паровика? Начнём с того, что сам я ничем подобным никогда не занимался, поэтому, думаю, сделал все возможные ошибки. Одной из них было стремление увеличить диаметры цилиндров и поршней, а также, сразу сделать машину тройного расширения, что многократно усложнило управление клапанами. Ну да с клапанами - это полбеды, а вот с большим диаметром - просто горе какое-то. Или поршень в цилиндр не затолкаешь, или пар свистит в зазор между ними, потому что обе детали имеют эллиптичность. В конце концов остановился я на трёхдюймовом диаметре для первого цилиндра и пятидюймовом для второго, а от третьего - отказался. Компоновка по V-образной схеме под углом в девяносто градусов исключала наличие мёртвых точек, а решение давить на поршни паром только с одной стороны, упростило кинематику до привычного коленвала.

Вот на этом варианте мы и остановились. Не уверен, десять лошадиных сил наша приблуда развивала, или двадцать, но винт крутила уверенно и очередной "Мокасин" отлично вытягивала против течения. Километров двенадцать в стоячей воде - совсем неплохой вариант для каменного века.

Спросите, чего это я путаю дюймы с метрами? Так уж получилось, что первой мерой у нас была пядь. Фут, состоящий из двух пядей и локоть - из трёх. Шесть же пядей я назвал метром. А дюймом - шестую часть той же самой пяди. Понимаете, с одной стороны, рассказывая сказку о Дюймовочке, я должен был обосновать выбор имени героини. А с другой, пожелание трёх футов под килем, тоже следовало сделать понятным древним людям. Остальные же термины - нашенские.

Котёл мы поначалу пытались соорудить железный, что, признаюсь, было непросто. Никто ведь пока достаточно больших листов прокатывать не умеет, да и не из чего - с каждой-то плавки всего несколько килограммов железа выходит. Ох и настучались мы молотами, чтобы эти куски сковать в монолит, а потом прокатать. Только фигня получалась - пока собьешь болванку - чуть не половина уходит в окалину.

Я тогда даже домну построил, чтобы сразу хотя бы сотню килограммов металла выплавить. Знаете, получилось. Но вышел чугун. Из него только сковородки хороши. Потом ещё плиты печные, вьюшки, заслонки, дверцы и даже котлы стали отливать. Но не паровые, а обычные, для приготовления пищи. А паровые быстро лопались. В общем, намучились и, в конце концов, тоже из латуни сделали.

Крепко мы двинули технический прогресс. Те же латунные гвозди теперь используют при возведении тесовых кровель. Слепень вырос, стал большим дядей, как раз, провёл работы по цементации стали, и в обиход вошли весьма приличные ножи, топоры, буравы. Я, когда сообразил, что вокруг появилось довольно много мастеровитых умельцев, знающих и буквы, и цифирную премудрость, так внутренне возгордился, что чуть не лопнул от расперевшего меня чувства великих свершений.

Глава 18. Опять не всё хорошо

- Директор! Скампавея идет вниз по речке! - я нехотя оставляю размышления о моменте вращения и концентрирую взгляд на запыхавшемся мальчишке.

- Наша скампавея?

- Наша. Но люди чужие. Мы пни жучками заражали, а она как раз возьми, да и вывернись из-за поворота. Вот учитель меня и послал ложком, потому что я бегаю быстрее всех, - парнишка смотрит на меня гордым взглядом, ожидая похвалы. Деваться некуда. Хвалю.

- Молодчина, Стремительный Стриж. Отдышись.

Куда там, отдышись!

- Говорящий с Духами дал мне взрослое имя! - вопит пострелёнок, сверкая босыми пятками.

Я же подхожу к висящему под перекладиной билу и подаю сигнал: "два-один". Ну да, принцип тамтама. Дежурный на астрономической башне репетует его - значит скоро потянется народ из окрестных слобод. Эта простая команда призывает мужчин вооружиться и собраться. Где собраться? А там, откуда раздаётся зов.

По пути к пристани захожу домой, надеваю фанерную кирасу и шлем из бычьих черепов с приделанными к нему берестяными заячьими ушками. Ну вот я и на месте, на мостках. Как раз пристала лодка, гружёная связками ситника. Ставлю подростка из её экипажа повторять сигнал призыва на висящем здесь биле, а сам выслушиваю доклад от прибежавшего с башни наблюдателя:

- Скампавея, что ходит к посту на южном волоке, возвращается в неурочное время. Больше десятка человек на ней, одетых по-праттски, и наших трое. Значок на мачте не поднят.

Уже понятней. Ребята везут опасных гостей. Просят быть начеку. Так начеку мы уже и есть. Всхлип распоряжается установкой двух станковых арбалетов на крыше вёсельного навеса. Команда молодых мамок в полном доспехе с копьями и ростовыми щитами перегородила дорожку, ведущую от пирса к постройкам школы.

Я не оговорился. Здесь именно дорожки, мощёные камнем. Ровные, пригодные для катания тачек и тележек, обрамлённые где бордюрами, где парапетами. Они у нас уже повсюду и до окружающих слобод дотягиваются, потому что чего только не приходится возить туда-сюда.

От мельницы, вижу, рысит полудюжина копейщиков. Огородный класс тоже подтянулся, сменив мотыги и рубища на луки и доспехи. Подоспевший первым учебный класс первородок Всхлип уже отправил "в расположение". Во-первых, сигнал "два-один" не предполагает приглашения женщин. Во-вторых, они тут вообще, прежде всего, для оздоровления и, первым делом, должны кормить и пеленать, а упражняются исключительно для того, чтобы вернуться в тонус.

Подтянулись кожевники, прирысили стекольщики, столяры равняют ряд… впрочем, это я по лицам угадываю кто они такие, потому что строй общий. Суровые мужчины грозно сомкнули щиты, прикрывая ими лучников. Женщины несколько портят эту величественную картину, поскольку тоже ополчились и заняли места в заднем ряду. Плотно сомкнутом и грозном, если честно. Тычинка наводит там порядок, заботясь о том, чтобы всем было хорошо видно происходящее у причала.

Скампавея вылетела из-за поворота. Видно, что чужаки сидят за вёслами, а правит судном кто-то из наших. Пока идут маневры причаливания, ко мне подошёл Всхлип, и ещё пара мужчин в клетчатых набедренных повязках приготовилась принять швартовы. Вот они взяли петли на багры и накинули их на концы торчащих из причального настила брёвен. Перебросили на борт дощечку с нашитыми поперёк планками.

- Здорово, Топ! - по уставу приветствовал меня кормщик из наших. - Депутацию привёз от праттов, знакомься. Старшим у них Хас, только по-нашему они ни петь, ни читать. Мы с ними через Бруна объясняемся.

Брун - это взятый нами много лет тому назад "язык". Как-то он постепенно прижился и охотно помогает мне с виноделием - мы в последнее время спирт гоним из яблок, заодно и уксус получаем для кулинарных надобностей. А он при бродильных кувшинах главным надзирателем работает. Ну и службу воинскую несёт в свой срок, как и все жители Союза. Впрочем, у нас тут обучается в школе и несколько нижнереченских праттов. Вот их-то Вхлип и скликает, приглашая подойти поближе.

- Степенный Барсук, Говорящий с Духами от имени Северного Союза Самостоятельных Родов, - представляюсь я по полной форме. - Рад приветствовать вас на щедрой Тупобычковской земле. И спрашиваю - зачем вы здесь?

- Мы ищем земли для себя, - переводит Брун ответ.

Понятно. Завоеватели-переселенцы пожаловали.

- Сколько вас? - сразу беру я быка за рога.

- Столько, сколько листьев на дереве, - отвечает гость.

Опять понятно. Несколько тысяч, но сосчитать толком никто не удосужился. Это, кстати, не головотяпство - просто нужных числительных никто из прибывшего племени не знает. Но количественный ориентир выдал толковый.

Я осматриваю гостей придирчивыми взглядами. Крепкие мужчины, одетые в тканые "штопкой" безрукавные платья. Голые, без признаков штанов, ноги по-летнему босы, хотя, на ступни Хаса накручены какие-то, то ли лапти, то ли сандалики из ремешков. Волосы заплетены в косы. На поясах подвешены палицы, в руках копья с обсидиановыми наконечниками.

- Багаж у путников есть? - обращаюсь я прямо к кормщику.

- Не-а! Только сумочки на поясах. Разведка, сам понимаешь.

Брун ухмыляется и смотрит вопросительно: "Переводить или не переводить?", - выражает его взгляд. Киваю.

Хас выглядит не то, чтобы смущённым, но настороженность во взоре заметна.

- Ладно. Ступайте в мыльню, ополоснитесь с дороги. Потом устроитесь с ночлегом, передохнёте чуток, а на ужин вас позовут. Оружие лучше сложить в том помещении, куда на постой определились. У нас не воруют и не шибко любят, когда гости выглядят грозно. А я вас покидаю. Нужно главного вождя уведомить о прибытии столь любопытных визитёров.